Открытая форточка впускала в комнату свежую весеннюю ночь и аромат дождя.
На секунду оторвавшись от своей работы, Вирджиния с наслаждением откинулась
на спинку стула и полной грудью вдохнула этот запах. Странно, почему до сих пор
не придумали парфюм с ароматом дождя? По крайней мере, она о таком
не слышала.
А ведь именно так ей и хотелось бы пахнуть…
''Ты ещё успеешь насладиться ночью, а пока ты должна закончить'', - одёрнула
девушка сама себя. Встряхнув волосами, она вновь склонилась над рисунком.
Вообще, Вирджиния всегда хорошо рисовала – даже не сколько рисовала, сколько
срисовывала. У неё было художественное чувство гармонии, пропорции, но
рисовать какие-то свои сюжеты у неё получалось крайне редко. Не хватало
живого воображения, мысленных отчётливых образов… Разочаровавшись в
своём таланте, она уже месяца три не подходила к чистому листу. Но сейчас
на неё что-то нашло. Впервые в жизни на Вирджинию снизошло вдохновение.
Оно захватило её всю, и девушка жадно ловила эти мгновения, упивалась
рисованием, отдавалась ему вся, ощущая почти физический восторг. В этом
было что-то непонятное, но она и не пыталась понять.
Это состояние пришло к ней где-то неделю назад… во сне. Этот образ
преследовал её каждую ночь, а днём застилал все другие, реальные, образы.
Был только один
способ обрести кратковременный покой – рисовать это лицо, эту фигуру, ловить эти
жесты и приковывать их к листу… И она рисовала Его – и на бумаге проступали
совершенные черты, тёмный каскад волос, глаза-фьорды, сложенные для поцелуя
губы…
Это лицо было северным, холодным , снежным, но способным зажечь и испарить
до последней капли даже воду. Вирджиния не знала, кто Он, но этот образ стал
так реален в её восприятии, что пару раз она даже поймала себя на том,
что разговаривает с ним вслух.
Девушка подняла лист к глазам, потом снова положила и хотела стереть остатки
первых, уже ненужных набросков, но потом передумала. С ними портрет был
особенно красив, он делался каким-то призрачным, нереальным, и, к тому же,
по рисунку был виден весь ход её работы, её замысла.
Вирджиния поставила в нижнем углу дату и размашистую подпись, полюбовалась
секунду рисунком… Вдруг ей почудилось, что Его лицо, живя своей собственной
жизнью, улыбнулось ей… Сбросив наваждение, она положила только что
законченный – тринадцатый – портрет к другим, выключила лампу и легла
в давно разобранную пaстель.
Внезапно ей стало холодно; Вирджиния уже собралась встать за тёплым пледом,
но не смогла.
Она почувствовала себя как-то странно – тело стало чужим, руки словно онемели…
Последнее, что пронеслось у неё в голове прежде, чем она забылось, была
странная,
смутно знакомая фраза: '' Ты ещё хочешь согреться, значит, всё ещё цепляешься
за жизнь... Зачем?''
Мелодия звучала в голове, красивая, завораживающая… Сквозь сон Вирджиния
подумала: ''Художественное вдохновение уже посетило мои сны, теперь ещё
музыкальное…Жаль, что не знаю нотной грамоты…''
Внезапно нежно-тягучие звуки песни сменились аккордами похоронного марша
и совсем исчезли. Стало тихо. Вирджинии показалось, что её облили водой из
проруби, и она со стоном резко села в кровати.Полная луна серебристым
мерцающим
светом заливала комнату.Через открытое окно врывался ветер; но, хотя Вирджиния
явственно видела, как его порывы играют с тюлевыми занавесями, она почему-то
не чувствовала ветра; он и был, и одновременно его не было; он был мёртвым.
Но самым поражающим было другое: у её письменного стола стоял какой-то
человек и небрежно перебирал в бледных руках её рисунки. Словно почувствовав
её взгляд, он отложил листы и повернулся к ней. Вирджиния не смогла сдержать
стона: это был Он.
Тот самый парень, что являлся ей во сне, только теперь он
выглядел ещё более фантастично. Высокий, стройный; длинные тёмные волосы
волнами падают на плечи; насмешливые и в то же время полные страстной тоски
зелёные глаза смотрят прямо в её расширенные зрачки; в ушах поблёскивают
серебряные колечки с маленьким шариком внизу; белая, мраморная кожа… На
нём были чёрные брюки, алая, как кровь, рубашка и длинная, до полу, чёрная
накидка, расписанная какими-то таинственными письменами и знаками; в темноте
Вирджинии удалось различить пентаграмму, но два её луча были закруглены;
получалось нечто среднее между пятиконечной звездой и сердцем. Только сейчас
девушка заметила, что пришедший опирается на высокую трость.
Всё это время, пока она рассматривала его, он стоял неподвижно и ни слова не
произносил, словно давая ей возможность справиться с волнением и привыкнуть
к его присутствию; наконец он как-то потусторонне улыбнулся, и Вирджиния
впервые услышала его голос – нежный, сильный, пьянящий:
- Удивлена?
Она отрицательно помотала головой:
- Нет. Я знала, что что-то вот-вот произойдёт, только не думала, что это будет так..
- Значит, ты всё же удивлена… Ты не ждала меня, впрочем, я всегда являюсь без
приглашения. Это всё глупые условности…
Тут он выступил из тени, и у его ног что-то блеснуло. Вирджиния подалась вперёд
и увидела , что его палка никакая не трость, а… коса. Он поймал искру ужаса в
её глазах и снова улыбнулся.
- Кто ты? – выдохнула девушка, поднося к сердцу руки.
- Ты ведь уже догадалась… Я прочёл это по страху в твоих глазах…
У меня нет имени. Я – тот, кого вы называете Жнецом.
Словно не замечая её оцепенения, он продолжал:
- А ты неплохо рисуешь…У тебя есть талант, а значит, твоя душа красива,
как и твоё тело. И она – моя, ведь это моё лицо на твоих рисунках.
Я не зря тебя выбрал…
Говоря всё это, Жнец приближался и, наконец, сел на край её постели.
Вирджиния инстинктивно потянула повыше глубокий вырез белой ночной
рубашки, но он мягким жестом остановил её.
- Не надо. У тебя такая белая кожа, не закрывай её от меня.
Он осторожно поправил лёгкую ткань на её груди.
- Сегодня эта рубашка станет твоим свадебным платьем,- прошептал Жнец.
- И кто жених? – спросила Вирджиния, прекрасно зная ответ.
Он не ответил, но она и не настаивала – зачем?
- Ты ведь не случайно являлся мне во сне? И сегодняшний сон… ведь это тоже
устроил ты? – задала она следующий вопрос.
- Ты догадлива, - с иронией усмехнулся он.
- Почему мне так холодно?
- Холод исходит от меня… Видишь ли , в моих жилах течёт не кровь, а очень
холодная жидкость. В ваших, земных, условиях она существует в виде газа.
Кажется, вы называете его не то кислородом, не то азотом, не помню.
- Но температура кипения кислорода… - тут перед глазами девушки возникла
покрытая туманом страница учебника физики, что было как-то странно в этой
ситуации,- около –200 градусов!
- Ну да, так и есть. Я холоден, как лёд, но я сожгу твоё сердце…
Так же, как сгорело когда-то моё…
Жнец перевернул свою косу лезвием вверх и провёл им по щеке Вирджинии.
Она задрожала , дёрнулась, и несколько капель крови рубинами сверкнули
на мраморе кожи.Его глаза вспыхнули.
- Твоя кровь…Она как жизнь сегодня… и всегда… Я –Смерть, но я люблю
жизнь, потому что я забираю её себе.
Он наклонился к девушке, она почувствовала дикий холод, который
парализовал её волю. Впрочем, она уже сама не знала, чего она хочет.
Он поцеловал её кровь, а потом слизал её с царапины. Вирджиния увидела, ч
то его язык чёрно-синего цвета.
- Это потому что ты – Жнец?
- Нет, это потому, что я много курю, - ответил он, овладев, наконец,
собой. – Хочешь?
Он протянул ей длинную сигарету, а потом достал ещё одну для себя.
Жнец легко щёлкнул пальцами, и в воздухе затрепетал синий огонёк,
прямо на уровне их глаз. Закурив, они некоторое время сидели молча;
потом Вирджиния глухо спросила :
- Значит, это всё правда… я имею в виду косу. Но разве Смерть –
не древняя иссохшая старуха?
- А, ты говоришь о моей бабушке? Да, в основном людей забирает она,
поэтому Смерть и изображают с её лицом.Но я – тоже Жнец.Конечно,
я младше, мне всего около 2000 лет… Но я тоже волен над жизнями людей.
Я – что-то вроде элитной смерти. Я забираю лучшие души. Если для бабушки
жатва – это работа, то для меня это – искусство.Все трагические смерти
молодых, красивых людей – моя работа. Самоубийства, отравления, ванны
крови… Иногда я оставляю тело на земле, но чаще забираю себе.
Так что всякие там таиинственные исчезновения – тоже моих рук дело.
Твоё тело я тоже заберу себе…
- Но зачем?
- Ты красивая… Но не только это, ты понимаешь.
Дело в том,что у меня есть сад… Там, в моей стране. Я хороню там своих
жертв… В вечной мерзлоте… Из их тел вырастают цветы. Там цветут
лилии, жасмин, орхидеи… Сад смерти… Но там нет алых роз. А значит,
я за всю жизнь не встречал человека со страстной душою, человека,
полюбившего смерть… Это разбивает моё сердце…В этом мире, таком пустом…
Вирджиния потрясённо слушала.Он продолжал:
- Была одна девушка. Перед смертью она меня полюбила. Я разорвал её на
части, она была вся изранена моей косой…Умирая, она вдела мне в уши эти
серьги,-тут он коснулся серебряных колец в своих ушах, - но мне не досталась
ни её душа, ни её тело.У неё были светлые волосы и голубые глаза…
Она была слишком кротка. Она принадлежала Свету. Она была Ангелом,
и ангелы забрали её. Кажется, потом люди обожествили её, но я никогда
не был в её храме… Зачем ?
Жнец горько усмехнулся.
- Зачем вспоминать? Теперь моя любовь – это ты.
- Послушай… - Вирджиния уже готова была смириться, но часть её ещё
цеплялась за жизнь, и это придавало ей сил, - ты сказал, что любишь меня,
но зачем тебе тогда убивать меня? И потом – где тогда признания в любви?
Свечи ? Шампанское ? Поцелуи ? Я имею право на нормальную, земную
любовь перед… смертью?
- Ну, раз ты так хочешь…
Он махнул рукою, и по всей комнате вспыхнули синие искры – такие же, от
каких они недавно прикуривали.
- Извини, свечей нет…
- Так тоже хорошо.
- Что ещё? Шампанское? Это неплохая мысль…
Жнец прошёл к бару и достал бутылку. Двигаясь как во сне, Вирджиния
принесла из другой комнаты хрустальные бокалы.
Они сели на её постель.
- За любовь? – полувопросительно сказал Жнец, поднимая свой бокал.
- За любовь… - эхом отозвалась она.
Они чокнулись, и звон долго не утихал в воздухе, словно замер в нём…
Шампанское ударило Вирджинии в голову. Внутренне поражаясь себе,
она безразлично попросила:
- Поцелуй меня…
Глядя ей прямо в глаза, он медленно приблизил к ней своё лицо.
Бокал выпал из рук Вирджинии и разбился. Осколки легко ранили её
босые ноги, но ей было всё равно – она знала, что больше сюда не вернётся.
Остатки шампанского оставили мокрые пятна на её рубашке.
''Моё свадебное платье… '', - пронеслось у неё в голове.
- Я люблю тебя, - пахнуло ей в лицо ледяным холодом.
- И я… - успела шепнуть Вирджиния, прежде чем волна нечеловеческого
мороза захлестнула её, даруя девушке смерть, воскрешение и любовь…
Сжимая одной рукой её талию, другой рукой он потянулся к косе…
Она не удивилась. Она этого ждала. Когда сладкая кровь ворвалась в её
горло, смешавшись с его холодом, она не закричала. А только крепче
прижалась к его губам, внутренне молясь о ещё большем воскрешении…
Ветер ожил. Он свирепствовал, гневно разрывая в клочья тюль. Тринадцать
белых листов были сброшены со стола и разбросаны по комнате.
В углах догорали синие огни. Один рисунок вылетел в окно и был безжалостно
втоптан в замерзающую лужу.Поздний прохожий успел заметить глаза-фьорды,
прежде чем они покрылись льдом. А потом всё исчезло…
Конец первой части.
Сад смерти.
Повсюду, куда хватало глаз, простиралось царство обледенелого камня.Узкие,
скользкие дорожки между покрытыми инеем плитами – это было похоже на
кладбище, не хватало лишь храма. Впрочем, нет, вдалеке, за дымкой засохших,
голых деревьев, виднелось какое-то здание… не храм, что же это… беседка
в готическом стиле в тени мрачных елей.
Стрельчатый свод этой беседки – вот что было первым, что увидела,
очнувшись, Вирджиния. Она лежала на каменной скамье, раскинув руки.
На белой ткани её рубашки бордовыми розами цвела её запёкшаяся кровь.
У входа в беседку лежала перепачканная коса. Рядом с Вирджинией,
оперевшись на мраморное кружево ограды, прямо на холодных плитах пола
сидел Жнец. Услышав, что она пошевелилась, он вскочил на ноги и присел
на край её скамейки.
- Проснулась? Наконец-то, я уже начал опасаться, что с тобою выйдет
старая история… Но нет – ты в большей степени дочь тьмы, нежели света…
Знаешь, может быть , в прошлой жизни ты была летучей мышью.
- Что это со мной? Я что, уже в аду? Или это только чистилище? –
проигнорировала его шутку Вирджиния, потирая шею. На пальцах оставались
тёмные, вязкие полосы.
- Нет… Я ведь говорил тебе, что…
- А-а-а, так это и есть твой сад? – Вирджиния уже сидела на скамейке и
оглядывалась вокруг. – А знаешь, тут красиво. Я бы даже хотела остаться
здесь навсегда, с тобой.
- Рад это слышать, но, боюсь, у нас впереди ещё одно испытание.
- Как? Разве ты меня ещё не убил? Мне казалось, что я уже захлебнулась
в крови, разве нет?
- О нет, любовь моя, это был ещё не конец. Всего лишь прелюдия к трагедии…
Впрочем, эта трагедия может обернуться нашим вечным счастьем.
Всё зависит от твоей души.
- Что ты имеешь в виду?
- Помнишь, я говорил тебе, - ответил Жнец, прикасаясь к её бледной щеке,
- здесь мой цветник… Мне придётся убить тебя ещё раз. Чёрт возьми, ты
теперь и впрямь жертва жестокости любви! В общем, если цветы любви
расцветут на твоей могиле, то мы будем вместе навечно, если нет…
Что ж, тогда мне придётся просто похоронить тебя глубоко в моём сердце.
- Одна просьба…
- Да?
- Если я перестану существовать… Если ничего не получится, то ты
придёшь… на мою могилу?
- Конечно… Но я всё же надеюсь, что твоя могила станет колыбелью
нашей любви, а не твоим смертным ложем.
- И я тоже…
- Ты готова? Ты можешь идти?
- Даже если и не могу… Что это изменит?
- Если ты не сможешь идти, то я понесу тебя на руках, - серьёзно сказал
Жнец, поднял свою косу и подал ей руку. Чёрный рукав задрался, и девушка
увидела сердце-татуировку на его запястье.
- Татуировка… Красивое, - провела она пальцем по его нежной, как у
девушки, коже.
- Жаль, что я так и не успела сделать себе тату… Да что жалеть теперь…
- Ну, я могу выполнить твоё желание, - протянул Жнец, и, поймав её
удивлённый взгляд, объяснил: - Видишь ли, у меня есть такая вещь,
вроде печати… Ну есть ведь у людей такая легенда о печати смерти …
Это, правда, не совсем легенда.Позволь оставить тебе мой знак…
Как символ моей любви.
Она кивнула. Тогда Жнец вынул из кармана брюк какую-то чёрную штуку,
оттянул ворот её рубашки, с силой прижал ''печать'' к её коже. Боль обожгла
плечо, но тут же утихла. Три шестёрки, обведённые в сердце, остались
на коже Вирджинии.
- Как красиво…- сказала она, оглядывая своё плечо. – Спасибо. Теперь идём ?
- Да, зачем откладывать.
Они пошли по ледяным дорожкам, но босые ноги Вирджинии больше не
желали тепла. Она полюбила этот холод… Равно как и его, Жнеца.
Кругом тянулись заиндевелые надгробия и застывшие, словно восковые,
цветы на них. Странное со стороны зрелище: парень в чёрном, с косой через
плечо, и босая, растрёпанная девушка в перепачканной кровью рубашке
идут по ледяной пустыне…
Наконец они достигли дальнего края сада, так, что не видно уже было беседки,
сохранившей память об их разговоре и следы её крови…
Жнец тронул землю лезвием косы, и перед Вирджинией открылась её могила.
- Всё готово…
- Вот и всё…
- Мне придётся. Прости. Позволь сделать тебя мёртвой …
Ради шанса на вечную жизнь.
- Прошу, убей меня сразу. Не промахнись.
- Постараюсь… Закрой глаза, иначе я не смогу.
- Она послушно зажмурилась, но в последний момент что-то
заставило девушку широко распахнуть глаза. Лезвие в паре
миллиметрах от неё… Тоска в зелёных омутах его глаз, тоска и
решимость… '' Только бы не дрогнула твоя рука, мой милый палач…
'' Секунда… Алая пелена… Темнеет… Падение … Слабо вспыхнули шестёрки…
Гаснет.. Уже погасло… Лёд заволакивает… Смерть.
Ожидание, снова ожидание… Смерть всегда ждёт веками, она терпелива…
Он ничего не боится… Но временами ему так плохо… Как сейчас …
Что же так долго ? Нет, нет, не отчаивайся… Это грех, но она не уйдёт.
Она будет с тобой, верь… Она так тебя любит, она не сможет отпустить…
Он не верил своим глазам. Движение, дыхание… Вот тонкий росток
пробивается сквозь иней. Бутон… Как её губы, ты ведь помнишь их вкус,
Смерть? Распускается… Роза… О нет! Она белая ! Нет, неужели и она
ангел, неужели она так чиста? Он больше не верит ничему, если это так …
Мёртвое тело вдруг ощутило боль… Кровь ещё тёплая… Это шестёрки,
это от них больно… Обод сердца жгёт… Как ярко они полыхнули, его
сладкие шестёрки в её сердце! Буря в крови… Она оживает… Нет, это
её душа отлетает… Поэтому больно, потому что душа рвётся из тела.
На лепестках проступила капля крови. Вот она заливает нежный цветок.
И вот он полностью красный… Ярче последнего заката…
Да! Это алая роза! Мы спасены!
В тот же миг, когда он в оцепенении протянул руку к заалевшим лепесткам,
её прозрачные, но хорошо ощутимые им руки обвили его шею.
- Вот и всё. У нас получилось,- пронёсся молитвенный шёпот.
- Да… Я знал… Я не зря полюбил тебя… Я не Жнец больше, я – большее.
Я – Вечность, и я только для тебя …
Пятнами гнили покрылось серебро лезвия, и его коса глухо стукнулась о
мёрзлую землю. Сад растаял… Осталось только озеро и остров…
Воды вечности … Только их …
- Твой поцелуй как лезвие бритвы, но мы уже не умрём …
- Закрой мои глаза…
- Вместе в смерти…
- Высохли наши слёзы…
- Спасены наши молитвы…
- Мой дом теперь в твоих объятиях…
- Не отпускай меня никогда больше.
- Я полюбила смерть и нашла вечный приют… Большего я и не желаю.
- Никто тебя не полюбит, как я люблю… Я никогда не брошу тебя одну,
мы больше не одиноки…
Это было начало их вечного конца и вечного начала. Любовь сплелась
со смертью, когда сладкий поцелуй скрепил их клятвы. Снова вечность…
Замкнутый круг… Без конца, без начала… Вечность.
© www.himru.narod.ru HIM (...It's all tears) /02
